Актриса Олеся Судзиловская встретилась с барнаульцами

Быстро проносятся фестивальные деньки, и вот уже мы, пережив первый взрыв радости от новых фильмов и бесед с любимыми артистами, режиссерами, писателями, перебираем в памяти каждую капельку и весь этот счастливый июльский ливень под названием «Шукшиниада». Одну из таких творческих встреч подарила барнаульцам и жителям края актриса театра и кино Олеся Судзиловская.

Мысли о Шукшине

Первые слова этой золотой красавицы, заставляющей ревновать всю женскую замужнюю часть России, невероятно талантливой, завораживающей, утонули в овациях тех, кто пришел вечером 20 июля в концертный зал «Сибирь». «Вы меня искупали в таком тепле, таком добродушии, что я растаяла тут перед вами. Волнуется ли артист перед выходом на сцену, за сценой, на съемочной площадке? Да, он всегда волнуется. Вот, посмотрите, трясущиеся руки выдают», – ответила звезда российского кино.

За два с половиной часа авторской программы любимица зрителей успела почитать стихи и прозу, блеснуть вокальными данными, рассмешить актерскими байками, показать фрагменты из фильмов, в которых снималась, и, конечно, поклониться земле, вырастившей Василия Макаровича. Не было у них общих съемочных площадок, не сложился чудесный тандем мастера и ученицы – время развело. Шукшина не стало в 1974-м, Судзиловская в тот год только пришла в этот мир. Тем более разительно это попадание в «десятку» ощущений:

– Я на Алтае не впервые, и каждый раз здесь со мной такая история удивления. Какие здесь закаты! Самые красивые, самые уникальные, я нигде не видела таких красок. Этот воздух, эти чудесные меняющиеся пейзажи. Когда смотришь в окна машины, словно разом несколько стран проезжаешь. Этот ваш Марс и цветущая гречиха – невозможная красота.

А перед тем как прочесть шукшинского «Хмыря» – о нем самом, о Шукшине:

– Все его цитаты, все его высказывания стали для меня какой-то отдельной Библией. По ним можно выстроить очень жесткие ориентиры для себя. Если будешь верен им – не страшно жить. Они заменят в какой-то мере и наших ушедших учителей. Ведь Шукшин – человек, который видит в людях все грани. Всем своим героям, литературным и киношным, даже отпетому мошеннику и убийце, он дает шанс искупить, отмолить грех. Он любит людей и прощает их. С фестиваля я уезжаю с новым взглядом.

Кто из кинематографистов мог бы сравниться сегодня с Шукшиным? По мнению Олеси – Владимир Меньшов, который умер год назад:

«Это мой учитель и друг с большой буквы, я была разрушена, узнав, что он ушел из жизни».

А вот и само сравнение:

– У Василия Макаровича абсолютно точно определены понятия «можно» и «нельзя», «правда» и «ложь», «нравственное» и «безнравственное». Есть такое и у Владимира Валентиновича. Во время одного кинофестиваля они с Верой Алентовой вышли на сцену, чтобы объявить победителя. Огромный зал, зрители, актеры, телевидение, журналисты, жюри – все замерли. Меньшов вскрыл конверт, прочел название картины, новодела про Великую Отечественную, и вдруг… порвал и швынул на пол листок: «Я этого победителя называть не буду. Не было такого во время войны». И ушел со сцены. Таких высоких принципов человек. Остро чувствовал неправду, не боялся как-то не так выглядеть в глазах общества. Очень смело. Всем нам такой смелости!

О чём рассказала Олеся

– Знаете, как раньше проходили мои пробы в кино или рекламу? Перед тобой камера и несколько человек. Ты подходишь и говоришь: «Здравствуйте, меня зовут Олеся Судзиловская, я окончила школу-студию МХАТ, у меня за плечами... (перечисляешь название ролей), я занималась художественной гимнастикой, пою, танцую, фехтую, немного говорю на английском. Так что, если будет такая роль, могу». Тебя оценивают, поворачивая в профиль и спиной. Если режиссер абсолютно циничен, то еще и зубы попросит показать. Чувствуешь себя полной идиоткой. Как обычно, когда хочешь понравиться. И если даже тебе говорят «хорошо», паузы не избежать. Тебя просят подождать, потому что есть еще продюсеры, какие-то люди, дающие деньги на проект. Потом тебя должны сверить с твоим партнером, подойдем мы друг другу или нет. Можно год пребывать в таком состоянии – ждать, ждать, ждать ответа, но тебе сообщают: «Нет, вы не подошли». Или звучит долгожданное «да» – и тогда ты самый счастливый человек на свете.

Как попасть в кино

– Я в школе хорошо училась, до седьмого класса была отличницей. И пришла к нам эта… кастинг-менеджер. Стараюсь избегать в речи всех этих «контентов», «кастинг-менеджеров», очень много сейчас стало этих необоснованных заимствований, которые легко заменить русскими словами. Так вот. Пришла в нашу школу помощник режиссера по актерам Саша Трунина, им на картину «Посредник» нужна была 14-летняя девчонка. А я на тот момент как раз простыла. Сижу с жуткими соплями, в диком раскрасе (кто помнит, у наших мам были тени «Елена» с двумя «глазками» – зеленым и голубым), волосы за ушками, на шее малиновый шарф. Уж не знаю, какой героиня рисовалась в голове у помрежа, но она меня увидела. А тут еще и учительница ей говорит: «Возьмите Олесю, у нее по математике пять». И Саша меня приглашает на пробы. А я тогда серьезно занималась гимнастикой. Ситуация – как в старом анекдоте про актера, который отказался сниматься в Голливуде, «потому что у него елочки». У меня же – сборы и тренировки, пропускать их категорически нельзя, иначе форму потеряешь. А поскольку уезжать на съемки надо было во Львов, на несколько месяцев, я отказалась. Но согласилась, когда пригласили на пробы повторно. Там сидели детки в твидовых пиджачках с бабочками: кто шахматы с собой привез, кто рояль. А мне, как всегда: быстрее отстреляться – и на тренировку. И показала им то, что могла показать. Села на шпагат и встала в мостик. Меня попросили сыграть этюд на тему «Умерла моя собака». А у нас действительно перед этим умер любимый пес Кузька. Слезы просто фонтаном брызнули, как у клоуна, едва я представила, что горе может повториться. Отец меня успокаивал, а я кричала: «Чертовы киношники, что они с людьми делают, просто кишки вынимают!» Вот это первое ощущение оказалось абсолютно правильным. Актерская природа такова. Из нас всеми возможными путями вынимают настоящие эмоции, которые становятся потом штампами. Чем их больше, тем ты круче, профессиональней.

Через рукопожатие

– Могу сказать, что знакома с Константином Сергеевичем Станиславским, основателем русской театрально-драматической школы. Это самая точная система, по которой учится абсолютно весь мир, включая и Голливуд. Если хотите стать артистом самостоятельно, читайте Станиславского. Все годы учебы в школе-студии МХАТ я слышала это знаменитое «не верю». Еще при Сталине Станиславский был уже «древним». А я училась у его педагога, Виталия Яковлевича Виленкина, которому на момент моего студенчества было около 90 лет. Так оказалась через рукопожатие от Станилавского.

Из нашего набора в тридцать человек выпустилось только девять. Окончание театрального института – момент, когда тебя начинают выбирать. Виталий Яковлевич – сложный человек, но великий артист и педагог. Он всех нас подготовил и «продал» театрам прекрасно. Без ложной скромности скажу, что меня приглашали девять (!) театров. Но театр имени Маяковского сделал это раньше, еще на третьем курсе. И сердце мое было отдано ему. Отказать пришлось театрам сатиры, эстрады, Советской Армии…

Дед

– Андрей Александрович Гончаров – Дед, как звали в театре имени Маяковского главного режиссера. Фронтовик, он выжил после страшного ранения, вернулся с войны, но детей они с женой иметь не могли. И… он попросил друга семьи помочь им в этом деле. Считаю, что за давностью лет имею право рассказать об этом. Сын Гончарова работал в нашем театре, все знали их семейную историю, но никто о ней не говорил по негласному уговору.

У Гончарова работали Джигарханян, Гундарева, Балтер, Немоляева, Костолевский, Филиппов, Лобоцкий. Это все выращенные им дети. Самые лучшие парни, самые красивые девушки утекали к нему с треьего-четвертого курса. Он забирал сливки.

Гончаров – глыба, событие историческое, творец. Мужчина с большой буквы и мой учитель, на которого я и сейчас ориентирована. Седая борода, брови-кусты, из-под которых не видно, что там, в этих глазах, вот такенные плечи и крик. Он страшно, упоенно орал на актеров во время репетиций и стучал своей палкой по столу, отчего те падали в обморок.

Работали над спектаклем по Шекспиру, и я оказалась у него в главной роли. Стою на сцене, репетирую роль, и тут начинается – раздается этот его знаменитый рык и стук палкой: «Да что это за дура…» А я ему так запросто, по наивности своей: «Андрей Александрович, вы не орите. Если хотите сделать замечание, скажите членораздельно. Что нужно – сделаю». Звук падающего тела за кулисами, гробовая тишина, и чей-то шепот: «Уползай, уползай…» В общем, в эту минуту театр со мной попрощался. Вдруг Дед: «Кто ты такая? Ну-ка, иди сюда… Нет, подожди, сам поднимусь». И, сильно хромая, вышел на сцену. Вскоре он попал в госпиталь ветеранов войны, совсем уже больным. И мы репетировали там. Гончаров – в халате, его друганы-фронтовики в пиджаках с медалями рассаживались вокруг. Спектакль, который все долго-долго репетировали, мы с ним выпустили за десять дней.

Одно на двоих сердце

– Меня часто спрашивают, случались ли романы с актерами во время съемок? Ну представьте: человек 60 съемочной группы, софиты, направленные на актеров, и пот льет градом. Все это так романтично… Однако без увлеченности талантом и игрой партнера роль просто не получится. В сериале «Остановка по требованию» мы играли с Виталием Мефодьевичем Соломиным. И вот уже на озвучке стою в наушниках и слышу какой-то фоновый стук параллельно моему голосу. Прошу ребят на пульте замолчать, не стучать, но стук продолжается. Перематываем все назад и выясняем, что это запись идет с таким непонятным звуком. А потом догадались, в чем дело… Микрофоны на съемках крепились на груди прямо на кожу маленьким пластырем. И когда мы играли сцену, обнявшись и крепко прижавшись друг другу, записался стук двух сердец, абсолютно в унисон: бух-бух-бух…