К 150-летию со дня рождения естествоиспытателя Николая Давидовича мы публикуем его автобиографические заметки.
Всем, кто когда-нибудь изучал в архиве дела под литерой «Р» (репрессии), знаком их «стандарт»: анкеты, описи изъятого, протоколы-доносы-допросы, приговоры… Документ же, обнаруженный в архивно-следственном деле 1933 года (групповое, контрреволюционная деятельность, 58 статья) поначалу удивил. В оглавлении он значится как протокол показаний Николая Давидовича, на самом деле является по сути автобиографическими заметками. Навряд ли мы теперь узнаем, каким образом эти четыре листочка, исписанных мелким аккуратным почерком, оказались в архиве. Можно предположить, что они были изъяты у осужденного и подшиты в дело. Сам текст написан чернилами черного цвета, а подпись могла быть сделана позже – она синего цвета.
«Показания» никак не озаглавлены. Начинаются они не от греческих календ, не от рождения героя, а как бы «вдруг»:
«Мои взгляды складывались в эпоху т. называемого безвременья – в конце 80х и начале 90х годов, когда идеализм рушился под напором позитивной философии, и эта последняя уступала свои позиции материализму. Уходили из жизни сильные духом народовольцы и начинали складываться эсеры и эсдеки.
Работая над своим общим образованием, еще больше времени я уделял самообразованию, изучая политэкономию, социологию, право, дискуссируя по этим вопросам на кружковых собраниях передовой молодежи.
Развитие дало мне возможность критически отнестись к существующему государств. правопорядку и уяснить его недостатки. В результате потянуло к революционной работе. Программы револ. партий меня не удовлетворяли, чуждый крайностям по своей натуре, я всегда оставался на распутьи, ни к кому не присоединяясь. Привлекала только созидательная работа. Нравилось пробуждать мысль и направлять ее в революционное русло. Получать, хранить, распространять нелегальную литературу, объяснять ее стало потребностью. Делал, что мог, но настоящего революционера из меня не вышло. Данные жандармского архива подтверждают, что я всегда оставался диким (так в оригинале – прим. Авт.). Дальше, женитьба, семья, вольнонаемная и под конец служба государственная. Честолюбием не обладал, к карьере никогда не стремился.
Прошла молодость, постепенно угасал революционный дух, пока не перешел в простое «сочувствие». И все же, по службе начальство меня не одобряло за свободомыслие, а сослуживцы на меня косились. В начале революции дух немного поднялся. Свободомыслие сыграло свою роль. Из всех служащих Алт. округа я один только был выдвинут на общественно-политическую работу. Работал в первом революционном органе – в комитете обществ. порядка в качестве делопроизводителя. Был участником первого Народного Собрания в г.Томске. Там разработал проэкт раздела Томской губ. на Томскую и Алтайскую. По возвращении в Барнаул провел организацию уездного и губернского земельных комитетов, в последнем был председателем. Разработал проект социалистического землеустройства Алтайской губернии. По утверждении центром проекта раздела Томской губ. принимал участие в большой работе осуществления в натуре раздела делопроизводств, имуществ и капиталов Томской губ. на Томскую и Алтайскую. Отчет и документы о всей работе сдал первому ревкому в г.Барнаул. К первым большевикам относился с опаской, как к новому, мало знакомому мне типу революционеров.
В период работы по разделу губернии, был в то же время членом областной Думы. В партиях не учавствовал, сидел с областниками. Присматривался, прислушивался. Из идей областничества меня сибиряка затрагивало только несправедливое отношение к ней центра. Я знал, что огромные богатства Сибири уходят на его нужды, а сама Сибирь на свои культурные нужды почти ничего не получает. Думалось, что Сиб.Обл.Дума сможет устранить эту несправедливость. Но когда присмотрелся к ней, то увидел, что она все свои силы отдает межпартийной склоке, проискам, каким то закулисным интригам, а о творческой работе и не помышляет. Все это мне было глубоко противно, я перестал посещать заседания и всецело ушел в работу по разделу губернии.
Как создавалось Сибирское правительство при участии Думы и как оно работало первое время я почти совершенно не помню, т.к. не обращал на это внимания, занятый своей прямой работой. Помню только, как общее впечатление от разговоров, что оно быстро скатывалось по наклонной плоскости и теряло свою популярность в массах. Дальше, «твердая власть», Колчак, карательные экспедиции, засилье в правительстве «зубров» бывших губернаторов всея России – все это оставило в памяти моей горький осадок. Трудно было верить, что что находилость (так в оригинале – прим.Авт.) так много людей, которых даже революция не смогла ничему научить.
Гражданскую войну считал величайшим бедствием. Видел ее неизбежность, но по своему характеру примкнуть к ней не мог. Советскую государственность в целом принял, как факт, без особого раздумья. Чтобы уяснить это обстоятельство, прийдется несколько вернуться назад, т.к. предпосылка к этому заложена в моем прошлом, в первой половине 90х годов. В ту пору, в каком то заграничном издании, нелегальном у нас, было напечатано письмо старого революционера-мыслителя П.Л.Лаврова посвященное критике полит. партий. Письмо встретило горячий отклик среди передовой молодежи, но интересовались не самой критикой, а первой частью письма, где автор, как бы провидел будущее русского народа: он с уверенностью говорил, что Россия не пойдет по тем революционным путям, какими шла Зап. Европа, а в силу огромных заложенных в ней возможностей, сумеет перешагнуть через все язвы парламентарного строя к своему лучшему будущему.
Вот этот то неведомый лучший строй грядущей государственности и служил неисчерпаемой темой дебатов. Пытливому уму молодежи все больше хотелось проникнуть в область неизвестного. Создавались всевозможные проэкты госуд. устройства и созданные подвергались критике. Воспоминание об этом живет во мне и поныне. Вот почему Конституция Советов показалась мне чем то знакомым, каким то отзвуком молодости, тем именно высшим строем, о котором предсказывал Лавров. Вот почему я принял ее как факт удовлетворявший запросы былых дней. Этой удовлетворенностью закончились все мои политические устремления. Постепенно совершался мой переход от интересов политики, а представившаяся возможность заниматься совершенно мирной работой в области плодоводства, работой к которой я всегда стремился, докончила остальное. За последние восемь лет я сильно отстал, т.к. ничего не читал по отделу общественных наук, считал себя стариком, который и без этого сможет дожить остаток своих дней. И только моя специальная работа, связывавшая меня с учреждениями заставляла время от времени прислушиваться к директивам партии и Правительства, чтобы иметь общее понятие о новостройке в этой области. К членам правительства, заслуженным революционерам я относился с большим уважением просто в силу традиций молодости.
Впервые это уважение поколебалось во время нэпа, когда начались выпуски займов и разрешена продажа водки. На самый период нэпа я смотрел, видимо, правильно как на неизбежную временную уступку повседневным требованиям жизни, требованиям которые не могли быть удовлетворены без самодеятельности общества. В выполнении пятилетнего плана я сомневался, но в общем, задания не осуждал. Наблюдая со стороны с какой сверхчеловеческой энергией большевики проводят в жизнь каждое свое мероприятие я невольно всегда преклонялся перед этой силой духа, не смотря на то что во многих случаях суровость и жестокость их, так глубоко противоречившая складу моего характера, казалось должны были бы положить между мной и ими пропасть. Отдавая им должное, я застраховал себя от чувства животной враждебности. Коллективизацию к которой я стоял ближе, чем к чему либо другому как человек с определенной подготовкой, я не отрицал. В вопросе о темпах проведения мероприятия не считал себя компетентным, но, сам работая в коллективах, видел недостатки и особых надежд на нее до поры до времени не возлагал. С общим масштабом мероприятия в целом знаком мало. Мои впечатления складываются только по тем данным, которые проходят непосредственно перед моими глазами в хозяйствах пригородной зоны. Здесь дело обстоит очень не важно. Молодежь еще мало-мало понимает преимущества коллективного труда, но люди пожилые относятся к этому весьма скептически. Думаю, что перелома в психологии не происходит потому что хозяйства только влачат существование и дают самые ничтожные доходы и до тех пор пока отдельные лица не увидят на практике в общей выгоде выгоду свою личную, дело не наладится. Основными недостатками я считаю нехватку машин, что не дают возможности видеть экономию рабочих рук. Отрицательную роль сыграли также производственные планы с упором на количество работы и, как следствие непосильных для коллектива заданий – упор на темпы в работе. Думаю, что с развитием машиностроения этот основной дефект изживется, а с упором на качество и снижением темпов, произойдет и самый перелом в психологии хозяина собственника.
Производственные затруднения, безтоварие и ряд других мелочей обыденной жизни лично меня затрагивали мало, особой нужды я никогда не испытывал, но всегда болел душой за нашу молодежь и винил Правительство за столь невнимательное отношение к ее нуждам.
Разговоров на политические темы я вел, вообще, очень мало, т.к. эта область за последние годы выпала из моих интересов. При разговорах носивших всегда случайный характер и происходивших в семейной обстановке я избегал всяких разных суждений, т.к. считал себя за последние годы человеком отставшим, не желавшим ставить себя в ложное или двухсмысленное положение.
В партии эсеров я состоял членом только в период первого Народного Собрания, бывшего в г. Томске и в период земельных комитетов. Ни раньше, ни после в партии не был. Раньше не был потому что по своему характеру избегал крайностей. Позже потому что на практике обл. Думы осознал всю ее несостоятельность в вопросах строительства новой жизни. Оттолкнуло меня от нее и общее направление ее деятельности, полной всевозможных закулисных интриг.
Вообще же от вступления в какие бы то ни было партии меня всегда удерживало сильно развитое чувство свободолюбия, которое в каждой партии подавлялось партийной дисциплиной – это, главным образом, и ставило меня всегда вне партии».
Стиль и орфография приведенных документов сохранены.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:В Алтайском крае отмечается 150-летие со дня рождения естествоиспытателя Николая Давидовича
Источник: